В декабре в свет выходит ранее не издававшийся и неоконченный роман Владимира Набокова "Подлинник Лауры" (The Original Of Laura), рукопись которого сам автор на смертном одре просил уничтожить. На развороте издания факсимиле рукописи, выполненной простым карандашом на каталожных карточках, будет соседствовать с расшифровкой. Текст оригинала публикуется без какой-либо правки.
О работе над новым сочинением Набоков поведал за несколько месяцев до своей смерти - в конце 1976 года, и в весьма экстравагантной манере, что, впрочем, было ему свойственно. Свою рукопись он назвал в числе трех книг, которые произвели на него наибольшее впечатление в уходящем году, пишет The Observer, на статью которого ссылается InoPressa.
Однако, как писал позднее литературный критик The New York Times Герберт Митгэнг, писатель любил "играть со словами, идеями и издателями", а потому содержание его новой работы долгое время оставалось неизвестным, и даже экспедиция в швейцарский Монтрё, где в 1961 году обосновался Набоков, не помогла Митгэнгу приоткрыть завесу тайны.
Как стало ясно впоследствии, основу сюжетной линии "Подлинника Лауры" составляют образ "красивой и неразборчивой в половых связях Флоры Ланской" и история ее несчастливого брака со страдающим ожирением Филипом Уайлдом, который совершает "умственное самоубийство". Центральной для романа является тема смерти и запредельного.
Набоков полностью разработал "Подлинник Лауры" в собственной голове, говорится в статье, но под конец жизни понял, что не успевает перенести его на бумагу, и попросил жену Веру уничтожить 138 каталожных карточек с черновиками сочинения. Однако Вера не выполнила его волю.
Наследники Набокова оправдывают свое решение пойти наперекор желанию покойного, среди прочего, и цитатой из его собственных лекций, где он одобрил действия поступившего аналогичным образом Макса Брода, друга Франца Кафки. Тем не менее, сын Набокова, Дмитрий, заявил, что его "разрывают" противоречащие друг другу обязательства перед "тенью отца" и последующими поколениями.
Английский драматург Том Стоппард в свое время прокомментировал терзания родственников писателя таким образом: "Если бы Набоков хотел ее (рукопись) сжечь, он бы это сделал".
